НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Страница 382

382

Ну вот, все живые в сборе. Негусто осталось.

Капитан тут же забирает себе с раненого автомат, находит еще пару рожков у того в разгрузке - и не то, чтобы веселеет, а както оживает. Сбрасывает с себя парящее тряпье - шторы вроде из чьейто квартиры.

- Ты и ты - снимаете дверь с петель, организуете вытаскивание раненого, мы с вашим разговорчивым другом прикроем. Патроны у тебя еще есть? - он поворачивается к Ильясу.

Ильяс отвечает своим хуххахуехаханьем.

- Молчан что? - смотрит на меня Ремер.

- Умер. Оставили в ванне.

Хорошо, что створка двери из подъезда узкая и легкая - не носилки, но все же вполне годится. Приматываем раненого теми самыми шторами, что Ремер на себя намотал для проскакивания по задымленной раскаленной лестнице - в пожаре ведь чем выше, тем жарче и находиться на лестнице, когда внизу горит - самоубийство. Вот он и выбил дверь в ближайшую квартиру, переждал, разжился там тряпьем, намочил и тем спасся.

- Большая часть беспокойников еще на нашу машину горящую любуются. Но она уже догорает, так что надо отсюда уносить ноги.

- Куда?

- Выполняй приказы - отвечает мне Ремер.

- Ага. Чтото сегодня твои приказы не в тему. Да и подчиненных у тебя, капитан, не осталось. Ильяс - что делать будем? - раскомандовался блин тут, нафиг, нафиг.

Ну, собственно оно все равно так и вышло, как Ремер бы и сказал - они с Ильясом прикрывают, мы с Тимуром тащим импровизированные носилки. Кто как - а я не удивлен вовсе. Когда идем мимо воткнувшегося в фонарный столб нашего автобусика, Ильяс начинает возбужденно квохтать.

- А ведь действительно, дверито закрыты - удивляется капитан.

Не понимаю, к чему это. Конструкция с раненым неудобна, раненый тяжелый и тяжелеет с каждой минутой, а мы чтото тормозим.

Потом до меня доходит - мы выскочили из автобуса в открытые двери, Ильяс же и открыл - остался в автобусе труп водителя, выжить ему там было никак не возможно - но сейчас двери закрыты. Значит ктото их закрыл. Логично.

- А уехать на этой чертопхайке мы не можем? - с неприкрытой надеждой спрашивает наш салобон.

- Куда? Он же въехал от души, не получится, колесико то вон каким ебуком вывернулось - мрачно отвечает капитан, и мы дергаем дальше, стараясь обходить к счастью очень редких тут мертвяков. Вот у буханки их - точно толпа. За нами увязывается пара дохляков, но идут они с такой же скоростью, как и мы, так что пока охранители воздерживаются от пальбы.

Руки от неудобной ноши устают куда быстрее, чем от нормальных носилок. Все внимание уходит на то, чтоб не запнуться - а двор захламлен капитально, чего только не валяется, вплоть до мебели. И хорошо бы, чтоб тот стенолаз, которого уже пристрелили, оказался единственным морфом в этом районе. Черт, чуть не упал, зацепившись за раскрытый чемодан с вывалившимся оттуда шматьем. Сзади возмущенно бухтит Тимур.

Ага. Мы уже у подъезда. Парочка прикрывающих проскальзывает вовнутрь, тут же хлопают выстрелы из ПБ - нифига он не бесшумный, он просто гораздо тише, а лязгает достаточно громко. К нам идут несколько зомби, стоявших неподалеку, трое вроде всего.

Нет, четверо, один вон у стенки полулежал, а сейчас начал подниматься. Все, пора в домик.

Дверь в подъезд закрываю с несказанным облегчением.

Квартира на третьем этаже - хозяева тут были, но мы их оттащили на лестницу - пожилая пара, пенсионеры видно.

Раненого уже привычно размещаем в санузле. Почемуто это помещение кажется самым безопасным. Места остается еще для одного человека - и остается молодой. Помоему он здорово опасается, что мы его там и оставим, а сами улепетнем - но заботливость Ремера по отношению к последнему из его группы и наставительное хахеахуание Ильяса, пытающегося втолковать салабону, что надо делать - немного успокаивают нашего новичка.

Я заглядываю в комнату и чуть не хряпаюсь башкой об пол - какаято круглая фигня раскатилась под башмаком, чудом не убился. Оказывается - на полу рассыпано два десятка стеариновых свечей. Вот это - замечательно, очень к месту. Во всяком случае - мне так кажется, работать с раненым при освещении десятком свечек - куда как приятнее. Да и пришедший в себя раненый отмечает это. А я отмечаю, что перешел парень из первой стадии шока в торпидную.

Можно перевести дух. Только ненадолго - я уже понял, что мы остались без связи и потому вызвать на себя помощь не можем. Ильяс видно надеялся на легкую и вкусную халтурку и потому не потащил с нами ботанасвязиста, а рация Ремера так и осталась в сгоревшей машине. Значит, надо выкручиваться самим.

Прикидываю, что у меня в наличии один патрон в калаше, обойма в пистолете - да в «Малыше» пяток патронов. О, а в сумке находится еще пара пачек к пистолету. Спрашиваю Тимура - что у него. У него - шесть патронов. Нет, определенно с пакистанским ТТ какаято чертовщина творится - как ни доходит до него дело - так в нем шесть патронов.

Стрелки прикидывают, что у них. Кошачьи слезы получаются. По паре магазинов на ствол. Ильяс еще находит у себя несколько самоделокзачинок. Грустно хыкает.

Перетряхиваем все карманы. В стыренной мной у Молчуна разгрузке - три пустых магазина к его «Валу» и один полный. Толкуто от этого - сам «Вал» неведомо где.

- Тимур, ты когда Молчуна из автобуса тянул - автомат его с собой взял? - спрашиваю напарника.

- Нет, я его даже и не видел.

- Ясно, значит, ствол там так и лежит.

- Это хорошо? - осведомляется новичок.

- А черт его знает. Бесшумка вещь хорошая, только патронов шиш. Два магазина - это для киллера хорошо, а в нашем положении…

- В автобусе рация должна быть. Только мне, судя по засаде на мою группу, лучше не отсвечивать - мрачно говорит Ремер.

382