НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Страница 332

332

Ноги у него соответственно слабоваты, а вот ручищи и при жизни были мощные. А тут и тем более покрутели, вместе с зубами.

Подтягивается и парень с собакой. Ильяс выговаривает ему за пропущенный тупичок, но песик в этой паре выглядит уж больно испуганным - не столько идет, сколько его тащат, и вряд ли от собакина этого был бы прок. Вид морфа пугает пса до полуобморочного состояния и Ильяс, крякнув и махнув рукой, отпускает «кинолога».

Идем обратно в тупичок очень аккуратно.

Правило останавливается около кучи мусора и тянет из глубин за ремень нечто, что заставляет Серегу, покосившегося туда, радостно охнуть.

Словно Афродита из морской пены - из кучи веток, рваных тряпок, пластиковых пустых бутылок и неприлично ярких, хотя уже и запылившихся оберток от всякой дрянной жратвы появляется Пулемет Калашникова - с ручкой над стволом, с облегченным дырявым прикладом и тонким жальцем пламягасителя. Сошки растопырены, а вот ленты чтото не видно. Видно те же мысли приходят в голову и саперам - они бойко распинывают кучу хлама, но без результата.

- Странно, трещотка прямо сверху лежала - даже и не запылилась, словно только что положили - с недоумением говорит Крокодил.

- Откуда морф вылез? - интересуется у нас Серега.

- Оттуда - не чинясь указует перстом Гаврош. Получается, что ублюдок вылез из промежутка между крайними гаражами. Очень осторожно, все время страхуясь - причем героический стажер держит в руке наготове зачинку - заглядывают в тупичок. Опасного ничего нет, судя по тому, как перестали быть напряженными ребята, но вот нашли они там чтото явно нехорошее - помрачнели. Потом Крокодил вытягивает за ноги тело в сбродном камуфляже. Подхожу поближе - и становится не по себе - вроде б этот парень был среди местного подкрепления, только узнать его трудно, голова свернута мало не затылком вперед, да еще и сплющена, словно ее зажали в тиски. Крови нет, только тонкая струйка водянистой красной жижицы из уха, да дикое выражение лица с нелепой сардонической улыбкой и выпученным глазом. Крокодил лезет мертвецу в нагрудный карман, достает какоето удостоверение, раскрывает.

- Не свезло тебе, Юрий Михайлович…

- Лужков, что ли?

- Нет, Семецкий его фамилия. Вроде видел я его среди местных - запомнил еще - портки от городского камуфляжа, а куртка - натовская…

- А сюда как попал?

- Похоже - за пулеметом спустился. А потом этот выполз. Вот покойный и не прочухал, что это не раненый, а ловушка для добросердечных дураков… Тот его и хапнул, шею скрутил, да и голову сплющил - лапыто у инвалида как пресс.

- Этот инвалид еще и бормотал чтото жалостно. Слов не понять было, но жалобно так… - добавляет Надя.

- Насобачился попрошайничать… А интересно - где парень пулемет нашел?

Серега начинает рассматривать наст в проходе, а я сую нос в закуток, откуда выбрался морф. В закутке не то свито гнездо, не то устроена берлога - тут годами скапливался мусор и всякий хлам и в этой куче словно выкопана - или продавлена - пещера. Смердит ацетоном и трупами, но чисто, никакого склада костей нет. А вот потрепанная безрукая кукла Барби валяется. Забираю ее с собой - может, кому из пропавших детей принадлежала.

Серега стоит с новонайденным пулеметом на спине присматривает за окружающей местностью, остальные забрались в гараж с чутьчуть приоткрытыми воротами. Лезу за ними и оказываюсь на костяной свалке - вот где столовка была у морфа. Но ребята смотрят чтото в глубине гаража.

Я уже обратил внимание на то, что железные створки ворот пробиты пулями изнутри во многих местах - и напротив гараж тоже пострадал изрядно - мне кажется, что тот, кого загнали сюда с пулеметом, устроил напоследок настоящую солдатскую истерику, долбая очередями, куда попало.

- Слушай, жадность - второе счастье, но уж границыто должны быть! - укоризненно говорит Крокодил Ильясу, который чемто бренчит, подсвечивая себе фонариком.

- Гаврош, иди сюда, помогай! - окликает Ильяс стажера, с любопытством ворошащего кучу обглоданных костей носком ботинка.

- Чаво?

- Гильзы собрать надо! Их тут сотни!

Демидов, не чинясь, идет к командиру.

- И нахрена тебе этот гильзач? - неодобрительно продолжает сапер.

- А переснарядим.

- Нуну. Это ж мартышкин труд выйдет!

- Доктор, что скажешь? Как копарь?

- Да переснаряжали, было такое. А что касается гильз - в старое время милиципунеры цеплялись к мосинским гильзам, потому что тогда в магазинах свободно продавались капсюли именно такие, как в патронах. Это сейчас токо жевело в основном, да и то по охотбилету. Ну и взяв нормальную добротную гильзу, можно было ее переснаряжать, сколь хочешь. Буквально на счет раз.

- А порох, пули? - сомневается Крокодил.

- Так из осечных патронов. Некоторые безбашенные вообще из свинца пули лили. Такие пули еще когда из ствола вылетают - фырчат забавно.

- Ствол же засрется!

- Ну не без того. Но все равно - гильза - это гильза. На коленке ее не сделаешь.

- Даете стране угля! И лекарь туда же. На складах же патронов - до скончания века хватит!

- Доберись до складов сначала. Может они уже и демократизированы все - охлаждает уверенность седоватого сапера Ильяс.

- А пороха где будете брать? Охотничий засыпать что ли?

- Ну, хоть бы и так. Мосинка все употребит. Во время войны патроны тоже снаряжали чем попало. Я видал патроны к трехлинейке с «семидырочным» порохом - такой желтенький, цилиндриками. В норме он в 45 мм. выстрелахунитарах и крупнокалиберных патронах был. Из винтаря давал затяжной выстрел. А вообще в советских боеприпасах тут под Ленинградом какого тока говна не было. Блокада ж! И ничего, пользовали. Вообщето я с Ильясом согласен - патронов у нас не вагоны, если окажутся гильзы лишними - то и ладно, а вот если каждый патрон будет на счету - так и самодельные пригодятся. У нас сейчас считай вторая блокада…

332