НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Страница 296

296

Тут я вспоминаю рассказы нашего преподавателя, отработавшего лет тридцать в Заполярье и предлагаю повару раздать картошку, чтоб особо настырные клиенты ели ее потихоньку сырьем - из расчета полкартофелины на нос в сутки.

- Как витамин «С»? - схватывает повар суть.

- В точку.

- И помогает?

- Наш преподаватель так успешно от цинги лечил.

- Хорошо, попробую - усмехается печально толстяк.

- Ждете, что утром бедлам начнется?

- Да. Неясно, по какому пути эта публика пойдет.

- Да уж, путей много.

- Нет, тут вы не правы. Путей мало. Всего три.

- Мало?

- Конечно. Вот послушайте, это еще Гумилев написал.

И толстякповар с чувством декламирует:

Созидающий башню сорвется,

Будет страшен стремительный лет.

И на дне мирового колодца

Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,

Опрокинут обломками плит,

И, всевидящим богом оставлен,

Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры,

Или в заводи тихой реки, -

Повстречает свирепой пантеры

Наводящие ужас зрачки.

Не уйдешь от той доли кровавой,

Что земным предназначила твердь,

Но молчи: несравненное право

Самому выбирать свою смерть.

- Собственно Гумилев тут вопервых сказал, что мы все умрем. И что дальше? Смыслто девкаламеровать?

- Смысл как раз глубокий. Человечество выживает уже много тысячелетий - и принципы выживания не изменились с древних времен. Три способа поведения для того, чтобы выжить.

- Не маловато получается - для всегото человечества?

- В самый раз. Только три - и вы не сможете упомянуть четвертый.

- Тогда перечисляйте!

- Запросто. Первый - Конструктивный. Для выживания люди организуются в общество, создают себе защиту, обеспечивают себя продуктами, создавая их, созидая себе жилье, обеспечивая будущее своему потомству - и давая себе спокойную старость, завязывая торговые и родственные отношения с соседями.

- Ну, предположим.

- Второй - Деструктивный. Создается банда, для того, чтоб - не созидая своего, отбирать чужое и жить за счет бедолаг, оказавшихся рядом.

- Так. А третий?

- Изоляционистский. Удрать подальше и жить отшельником. Выживать не в группе, а в одиночку.

- Это как Сергий Радонежский?

- Отнюдь, как говаривала незабвенная графиня. Он не выживал в отшельничестве - он Веру искал. В смысле - постигал религию и самосовершенствовался. Постиг - вышел к людям. Если уж вам так нужен живой пример - так больше подходит семейство Лыковых.

- Ну да, ну да… Живой пример тому - ныне покойный Иван Иванович…

- Вы можете добавить четвертый способ?

- Я должен подумать.

- Бьюсь об заклад - ничего нового не придумаете.

- Ладно. Пока больше голова болит, чтоб эвакуировать всех тяжелых… Да, и еда, конечно… Еда, вода…

Ботан радует - скоро прибудут еще группы - в том числе и из Крепости.

Наши обстоятельства сообщены, так что возможно и ремонтники будут и водилы. Ильяса точит, что две коробочки стоят брошенные. На его осунувшейся физиономии это как маркером написано.

- Ты пока тут побудь, мы всетаки железячки дернем, не могу, чтоб они там оставались - бурчит Ильяс.

- А тут кто останется?

- Вот ты и останешься. Мы только часть народу возьмем. Давай, действуй!

- Ильяс, зря ты это - припрется кто - угонит железяки уже наши отсюда.

- Вот и охраняй. БТР сейчас - акче!

Мне не удается выразить в звуке все свое неудовольствие, а наш батыр уже слинял, на двух броневиках, забрав большую часть личного состава. И Филя урыл и саперы. Прошу Сашу максимально приглядывать за стоящей техникой. Взять пару человек - и приглядывать. Техника стоит сплошным черным массивом. Только антенны торчат сверху в посеревшем уже небе. Подобраться можно со всех сторон - тут эти железяки друг друга загораживают. У нас так из охраняемого часовыми парка пропало несколько танковых катков. Все расположение обыскали - пропали катки. А ведь не иголка - каждый за сто кило весит… Блинчик зеленый.

Потом на КПП девушкапионервожатая пришла. У них был в школе сбор металлолома…

Ну, дальше понятно? Точно, пионеры ухитрились с ремонтируемых танков четыре катка увести. Как - одному богу известно. Семикласcнички… И три километра до их школы - специально меряли - както перли. По тропинке. Над речным обрывом.

А тут - если проморгаем - кончится все может куда хуже.

Собираюсь позвать ближайший к нам патруль - но он отирается у кухонь, вроде и близко, да не очень. Второй пары вообще не видно.

- Скорее! Ты - врач? Да? Скорее - там моя жена рожает!

Молодой парень, неприятно землистая кожа, глаза какието снулые. Но возбужден сильно. Жена рожает, это не фунт изюму, тем более в таких условиях.

Делаю, не подумав, вместе с ним несколько шагов, потом останавливаюсь, начинаю разворачиваться. Нужна горячая вода, теплое помещение, подмога. Куда это я поскакал?

- Погоди, надо носилки взять, ребят еще - даже если рожает, в палатке с печкой это лучше де…

В голове грохает гулкий колокол, я както нелепо падаю, потеряв по дороге ориентацию в пространстве, и потому шмякаюсь, сбив дыхание. Чтото рвет у меня ухо.

- Эй, э… Что…

Еще раз гулко по башке. Ухо больно очень и голову крючит набок. И еще раз колокол…

Прихожу в себя с трудом, ктото дергает меня за плечо. А я сижу в какойто нелепой и неудобной позе. Руки подламываются, но я вроде ухитряюсь на них опираться. Меня ктото ритмично и очень нежно трогает за кончик носа - быстрыми легкими касаниями.

Фокусирую глаза. Голова не моя. Руки вижу. Между ними серый грязный наст и по нему проявляются темные точки. До меня, наконец, доходит, что это такое.

296