НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Страница 21

Дарья Ивановна говорит, что постелила нам и потому нам стоит баиньки. Звоню Валентине. У нее работа в полном разгаре. Считает, что забирать ее можно будет часов в 11. Ага, приехали - забрали, пустяк делов… Андрей получает эту информацию и вроде как радуется - раньше 11 они готовы не будут, а так - милое дело. Спрашивает, пригодилось ли купленное. Напоминаю про собаку. Судя по всему, он мрачнеет - ято не собашник, забыл совсем, что утром питомцы своих хозяев вытащат на улицу. А там уже их будут поджидать… Ну хорошо левретказомби. А дог? Мастифф? Сейчас куча придурков напокупала самых страшных собакевичей - кто из чувства престижа, кто по скорбности главы. И каковы будут эти зомбАки, если живыето они страшны как смертный грех?

Утро второго дня Беды

Договариваемся с Сашей, что утречком он собаководов дополнительно предупредит. И валимся спать. Белье свежее, обалденно пахнет - чувствую, что я еще не раз вспомню как спал эту ночь поцарски. Ну может и не поцарски, но почеловечески… И проваливаюсь. Снов нет, но будят словно тут же - а нет, уже светает. И хотя дрыхать охота - усталость как рукой сняло. Дарья Ивановна встревожена - под окнами зверски лупцуют нижнего соседа. Нука. Что там? А там десяток черноголовых орлов лупят такого же черноголового. С толком, с расстановкой, не суетясь. Явно получая удовольствие.

- Это Поганов - снизу. - замечает Саша - Раньше с отцом приятельствовал. Потом смертельно обиделся - папантий его поддел изрядно. Оганов - Погановым его папантий стал позже звать, после ссоры, очень любил плакаться, как ему с семьей тут тяжело на чужбине и как он ностальгирует по своей родной деревне, которая в самом сердце гор, и как тут тяжело живется и какие тут холодные люди и тыры и пыры.

Вот мол денег накопит, тогда уж… ну папантий ему сочувствовал. Машины рядом стояли, присматривали вроде как вместе - мы его както предупредили, что к его «Фольксвагену» ктото лезет - оказалось действительно попытка угона была. Ну в общем - приятели, добрые соседи. А потом он возьми и ляпни - когда в очередной раз рассказывал про ностальгию по Родине и своей засунутой в самую жопу гор деревне, про то, какие тут холодные люди и как тут тяжело жить и про то, как мало у него денег, что вот хотел перебраться с бизнесом в Москву, ведь Питер такая дыра, тут не развернешься, нечего тут делать нормальным людям, да дорого четырехкомнатную покупать, а трехкомнатную - ему с женой тесно будет, они так жить не привыкли. Ну, тут папантий аж подпрыгнул - и залепил - а почем в твоей деревне квартиры? А что? Да ничего, прете сюда, в тюрьму народов, словно вам тут медом намазано и только все хаете, как вам тут худо. Чего домато не сидится, если тут дыра не для нормальных людей? Ну, тот и обиделся смертельно, здороваться перестал.

- Ладно, с ним понятно. Намто что делать? У них вон и милиционер в толпето - как раз соседушке вашему в физиономию с ноги пробил. Что они делят - то?

- Так этото понятно - Оганов - армянин. А эти - азеры из общежития. У них тут настоящая махалля - и магазинчик свой и кафе и клиника по всем хворям частная.

Пока все было тихо - и они тихо сидели, а тут видать поняли, что могут развернуться.

- И всетаки - нам что делать? Кидаемся его выручать или как?

- А мы своими стволами с парой сотен джигитов справимся?

- Сильно сомневаюсь. Тем более что у них и самих чтонибудь вполне огнестрельное найдется. Вон у мента какой - то автоматик болтается, «Кедр» что ли, или «Кипарис»?

- Мальчики, там ведь человека убивают. Какой - никакой, а ведь человек. Семья у него.

- Боюсь, Дарья Ивановна, что мы тут ничего не сможем. Нам бы самим ноги унести. Мы, конечно, можем сейчас из двух стволов по ним влепить, когото свалим. А дальше что? Это кавказцы, оружия у них у самих хватает. Запрут нас тут в подъезде - и будет веселье. А, кроме того, уж извините, напомню - сейчас уже погибли тысячи очень хороших людей, и еще больше погибнет. Потому я теперь спасаю токо тех, кто меня бы кинулся спасать. Как говорят на флоте - «Следую своим курсом.» И, между прочим, это не единственная группа - вон подальше - такие же. С автоматом я бы может еще и рыпнулся, а с берданками - несерьезно.

- О, а вон и третья - тож те же. Вон в промежутке видны.

- К слову сказать - прохожих чтото мало для этого времени.

- По радио было объявление, рекомендовали оставаться дома. Причину не объясняли. Мол, кто слушает наше радио - побудьте дома, послушайте наше радио…

- Не все же слушают это радио, чтото еще, наверное…

Видим, что редкие прохожие активно избегают общения с группками гостей города, обходя их стороной. Оганова оставили в покое, слабо шевелится. А нам надо отсюда выбираться. Выходить втроем почемуто не хочется - мы с Сашей уже както сработались, а вот как его мама себя поведет - неясно. Опять же чтото подсказывает, что подобрупоздорову уже не выберемся - тут кавказеры уже кровь почувствовали, теперь их остановить трудно. Подумав и посоветовавшись, принимаем такой план - Дарья Ивановна с «Хаудой» остается на лоджии. Если я подниму обе руки - она стреляет в белый свет как в копейку, а через секунду - еще раз. Это на случай, если южане к нам прицепятся, и я им втолкую, что они на прицеле и по моему сигналу напарник бабахнет. Мол, де в помпе еще шесть патронов, так что вам всем весело придется. Если южане не полезут - то подгоняем машину с улицы к подъезду, заходим, забираем вещи и Дарью Ивановну и едем к поликлинике. Вещей до смешного мало - чемодан и сумка на колесиках.

Звонит телефон - это та женщина - с первого этажа. Она в ужасе от того, что под ее окнами стоит пришедший непонятно откуда человек. Он в крови, выглядит странно, и собака брешет как заведенная. Собаку никак не удается угомонить, ей пора на прогулку, а там этот человек. Прикидываю, что это - не Оганов, окна выходят у женщины во двор, а Оганов сидит с другой стороны. Значит кадавр.