НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Страница 182

182

- Лучше б раз увидеть…

- Ладно. Где разборку произвести?

- А у нас, в караульне.

Разборка наглядна до удивления. Когда Павел Александрович отщелкнул пистолетную рукоятку, снял деревянный приклад, куда входила возвратная пружина и разложил затвор и прочие детали, даже мне стало ясно - совершенно разные машины.

Остальные тоже заинтересованно смотрели на это действо, бросив на время знакомство с новой мебелью - нам установили двухэтажные нары и какието штукендрачины у окон.

- Все понятно, полагаю?

- Почти все. Кроме одного - почему не заткнули пасть этим вралям, утверждавшим, что АК - копия Штурмгевера? Разок вот так разобрать - и всех дел.

- На этот вопрос ответить никак не могу.

Уйти Павел Александрович не успевает. Ктото деликатно стучит и вваливается в комнату. Тот самый - здоровяк омоновец. У него добродушная круглая рожа с носом картошкой и круглыми глазенками. Совершенно простецкий вид, только вот глаза с обликом не совсем совпадают - если присмотреться - диссонируют глаза с общим видом, как у медведя - пухлый, пушистый, медлительный, а глаза - серьезные. И не поймешь, что может в следующий момент сделать.

- Здрасте! Мне бы с Павлом Александровичем поговорить.

- Это я. А что вы хотите?

- Тут такое дело… Я давно интересуюсь фехтованием. Особенно мне нравятся двуручники, но по ним мало сведений.

У меня создается впечатление, что эти двое моментально опознали друг друга по какимто невидным для непосвященных приметам, во всяком случае, Павел Александрович даже както лицом просветлел.

- Это немудрено. Мастера двуручного боя - немцы да швейцарцы. Среди благородных это оружие считалось грубым и простонародным, разумеется, потому и описаний мало.

- Вотвот, у Альфьери всего шесть мулине, а мне кажется, что это слишком скудно, да и у Сильвера…

- Альфьери описывает чуждый вид оружия, потому у него дан минимум данных, так, для соблюдения энциклопедичности труда. Я лично уверен, что фехтование двуручем включало и ряд приемов, характерных и для длинного меча, уж всяко - колющие удары и удары яблоком, удары крестовиной…

- И я о том же! Если уж у Калаша три ударные точки, то уж двуруч еще более разнообразен…

Парочка выкатывается из караулки.

Помоему они явно счастливы. Странные люди.

- Что это они толковали про три ударные точки у Калаша?

- Это, Саша, в рукопашном бою можно бить прикладом автомата, штыком - или стволом, если штыка нет, и концом магазина. При навыке получается шустро и больно. А вот откуда тут все эти усовершенствования?

- Нары? Нары пчеловод этот, пасечник сделал со своей бригадой. Вечером зайдет потолковать. Дело у него какоето.

- А у окон?

- В случае нападения щиты задвигаются - а в них части орудийных щитов. Броня от пуль. Солидно все.

- Это здорово. А вот ужин когда?

- Как Николаич придет. Уже готово все.

Cтаршой задерживается. Андрей както очень задумчив. Успел обмолвиться, что поругался с Демидовым. Того все гнет стрелять попацански. Поэтому инструктор своего ученика от лица нашего отсутствующего коллектива вчера нарек чином «Озорной рукожоп». Но, помоему, нашего снайпера чтото гнетет другое. Его уже успели озадачить снайперской винтовкой с подмоченной репутацией и он аккуратно разбирает девайс, подложив чистую тряпочку, руки работают сноровисто, но вид у него отсутствующий.

Снизу из кухни пахнет невыразимо вкусно. С удовольствием бы нажал кнопку или что там нажимали собаки Павлова…

- А что ты говорил про сексуальных маньяков? - осведомляется Саша. Ему по молодости еще видимо, интересны эти нелюди. Вообще - публике почемуто малоинтересны нормальные люди, хотя как раз у нормальныхто людей жизнь куда как впечатляет - и раньше как раз о нормальныхто писатели и создавали свои захватывающие романы - хоть «Капитан - Сорви Голова», хоть «Робинзон Крузо», хоть «Дети капитана Гранта». Это сейчас - «Парфюмер» да прочая жбонь имеет успех. Хотя как лекарю мне смешно - описывающие маньяков интеллектуалы создают совершенно нежизнеспособные ходульные образы вроде Ганнибала Лектора - то есть описывают себя, Любимых, если бы они этим занимались. А настоящие маньяки - серые убогие личности с убогими фантазиями, у каждого есть какойнибудь пунктик и шаблон, как у Цюмана - черные колготки - и фантазия у них отсутствует. Чуя этот диссонанс и состряпали писательницупрактика - в «Основном инстинкте»…

- А что я говорил?

- Но интересно, как он мог когото насиловать, если был импотентом?

- А он и не насиловал в принятом смысле этого слова. К нормальному половому акту он способен не был чисто физически. Спесивцев пытался себе сделать парафиному в члене - по блатным мифам это делает сверхмужчиной. А получилось сильное нагноение, член накрылся. Но импотенция - это как раз характерно для серийниковсексуалов. Вспомни того же Чикатило - он тоже не насильник. Для них как раз подходит фраза Хрущева «власть - слаще бабы!».

Ну а власть над бабой - слабой, беззащитной, унижаемой и мучимой так, как только в его гнилых мозгах придумать можно - вот где оргазм. Нет ни одного серийного маньяка сексуала, чтоб он мог похвастаться половой мощью. Оне все - убогие. Вот и изобретают заменные способы - типа например имитации полового акта ножом, или палкой - как у Пичужкина… Типа засунул в рану трупу какуюнито фигню - а оргазм, как у нормальных.

- Слушай, так вот надо этим было либераламправозащитникам и показывать такие случаи, чтоб они не так рвались маньяков защищать!

- Саша, ну ты наивен до безобразия. Либералу - маньяксерийник - идеал и предел мечтаний. Для либералов - уголовники - самые близкие люди. Они одной крови.

182